Номер 513047
Заброшенный фотоархив

[сразу к фотографиям экспедиции]

Узнав об этом месте, мы сначала направились по ложному следу. Название места, как в испорченном телефоне дошло в безобразном виде. Зато, узнав верное наименование очередной заброшенности, мы с легкостью отыскали ее, и в тот же день оказались за приятным забором.

Я немного увлекаюсь фотографией, и поэтому в этом спрятавшемся от посторонних взглядов здании я испытывал особенное волнение. Зная реальную цену всем химическим фотореактивам, я был готов выть от созерцания представшей картины. Уже во внутреннем дворе нас встретили небольшие постройки и вагончики, доверху забитые новенькими бутылями ILFORD, RICOH, KODAK... Расфасованные по мешкам порошки, упакованные в блоки расходники, запаянные в черный полиэтилен рулоны фотобумаги. Все валялось бесхозным. Просроченным и бесхозным.

В самом здании меня посетило ощущение, что там не пропало все в одночасье. Казалось будто здесь все чахло, понемногу, почуть. Будто пустел кабинет за кабинетом. Кто-то понемногу забирал свои вещи, забирал и государственные, конечно, тоже. А потом и это ему надоело. И все осталось без надобности, осталось для того, что бы подобные нам могли придти и полюбоваться остановившимся мгновеньем.

А полюбоваться здесь можно и искушенному лазателю. Почти во всех кабинетах сохранилась различная мебель. Кое-где она, конечно, была покорежена временем, а кое-где и напротив, даже сохранила личные вещи своих хозяев. Телефонные аппараты на своих местах, на стенах еще висели перестроечные плакаты, множество документов отличной сохранности, засохшие цветы на окнах и даже джинсы на вешалке в шкафу. Все пыльное, потревоженное, но в общем еще недурно выглядящее.

В холле остались признаки советского "рецепшена". Там же рядом с бывшим торговым ларьком все еще висит график работы и прейскурант цен. На полу все завалено редкостной литературой. Очень много книжек на японском т.к. организация пользовалась именно их оборудованием. Много тут и фотографий, на любой вкус. От бравых советских "строителей будущего" до кровавых снимков первой чеченской заварухи.

*
возможно, это покажется интересным:

Химическая предыстория фотографии начинается в глубокой древности. Люди всегда знали, что от солнечных лучей темнеет человеческая кожа, искрятся опалы и аметисты, портится вкус пива. Оптическая история фотографии насчитывает примерно тысячу лет. Самую первую камеру-обскуру можно назвать «комнатой, часть которой освещена солнцем». Арабский математик и ученый X века Альгазен из Басры, который писал об основных принципах оптики и изучал поведение света, заметил природный феномен перевёрнутого изображения. Он видел это перевёрнутое изображение на белых стенах затемнённых комнат или палаток, поставленных на солнечных берегах Персидского залива, — изображение проходило через небольшое круглое отверстие в стене, в открытом пологе палатки или драпировки. Альгазен пользовался камерой-обскурой для наблюдений за затмениями солнца, зная, что вредно смотреть на солнце невооруженным глазом.

Душевые кабинки завалены матричными принтерами. Оборудования здесь везде вообще много. От печатных машинок и калькуляторов, до проявочных машин. Уверен, что среди всего этого разнообразия есть и еще более суровые агрегаты. Просто мне не хватает квалификации, чтобы оценить важность некоторых брошенных устройств.

Здание радует своей сохранностью. Сохранностью мебели, блоков с готовыми новенькими брошюрами. Радует нетронутой проводкой, целыми стеклами и витринами. Нельзя сказать, что здесь все как тогда, когда здесь работали люди. Но, сравнивая здание с некоторыми разнесенными в щепки и сожженными заброшенными объектами, вижу и впрямь слишком много интересных вещей, которые еще никто не утащил. Особенно на верхних этажах, там, где раньше располагались ремонтные мастерские, где куча ящичков и стеллажей заполнена интересными деталями, запчастями и приборами. Или в других кабинетах, где раньше занимались обслуживанием фототехники. Одних поломанных фотокамер наберется несколько килограмм. Новые фотокамеры фотографируют старые фотокамеры и их последний прикол.

В местном буфете нас встречают целые витрины холодильников и советский антураж общепита. Пол из унылого белого мрамора, мебель из ДСП. А на кухне весы и непонятно как дожившая до этих дней бутафорская сарделька. И здесь же, как и везде все засыпано фотопринадлежностями. В зависимости от того, к какому отделу относится территория, тем барахлом поверхности засыпаны особенно плотно. Это что-то вроде территории распечатанных рулонов фотобумаги, они валяются повсюду.

От местной АТС почти ничего не осталось. Только ободранный остов стесняющийся своей наготы и бестолковости. Зато комната с сигнализацией держится молодцом. И блоки сигнализации, и какие-то тревожные кнопки и телефоны, все на местах.

Вдоволь налюбовавшись на раскуроченную кассу, почти целые кабинеты с папками набитыми документацией и, в особенности на завораживающие мастерские, мы спускаемся на нижние этажи. По дороге, из окна я замечаю, что во внутреннем дворе из воздуха материализовались пара бомжей. Когда я спрыгиваю из окна на улицу, становится понятно, что вагончики, стоящие на улице они считают своим домом, и даже кажется, намерены предъявить права на территорию. Когда из окна вываливаются мои добрые друзья, бродяги почтительно здороваются, провожая нас взглядами, пока мы перелезаем забор.