Номер 513071
Заброшенный морг

[сразу к фотографиям экспедиции]

С одной стороны, умом-то ты понимаешь, что мертвецов нечего бояться. При нашей жизни, живых бояться надо, а не наоборот. Но с другой стороны, если ты не профессиональный убийца или не практикующий патологоанатом, мертвые люди, все же - не то, что ты видишь каждый день.

Больница вроде как прикрыта, морг, вроде как съехал. Но в том, то и дело, что это место не брошено, охрана на месте, да и медики периодически шуршат по территории. Зная наше государство - кто его знает. Цирк уехал, а пару трупов забыли догнивать по морозилкам. Смешно? Именно такие картинки рисовало воображение ночью у стен небольшого морга на территории больницы.

Холод на улице, просто страшный. Территория погружена во мрак. Черные очертания крупных елей на фоне снега, покрытого следами городских животных. Внутри меня идет настоящая борьба: если сейчас повернуть, то через минуту мы уже будем в машине, а потом и дома. Дверь под сигнализацией, как и окна, но, одна рама попросту не закрыта. Может кто-то из персонала оставил проветриваться мрачные помещения. Осторожно я пробую открыть вторую раму. В темноте видно, что она будто закрыта не плотно. Не на шпингалет, поэтому с трудом, но поддается. Со скрипом окно открывает черную пустоту морга. А тем временем борьба продолжается: внутрь, как-то не очень хочется, но если я сейчас туда не залезу - жалеть буду всю оставшуюся жизнь.

Забравшись на подоконник, я смотрю в темноту. Чувствуется, что помещения еще отапливают, так как внутри намного теплее, чем на улице. Естественно принюхиваюсь: воздух тут сухой, с какими-то своими особенностями, но меня ничего не настораживает. Оказывается, что до пола внутри ощутимо дальше, чем снаружи. Приходится буквально свешиваться, что бы достать до типичной казенной плитки. Я включаю фонарик, но зажимаю его в кулаке, что бы он светил еле-еле: свет в окнах может увидеть охрана, что касается фотовспышки, даже думать не хочу.

*
возможно, это покажется интересным:

Морг (фр. morgue) — специальное помещение при больницах, учреждениях судебно-медицинской экспертизы для хранения, опознания, вскрытия и выдачи трупов для захоронения. Морг состоит из зала для исследования трупов (секционной) и вспомогательных помещений. Как правило, морг представляет собой отдельно отстоящее здание. В нем обязательно присутствуют помещения для хранения трупов и помещения для их вскрытия. Помещение для хранения оборудуется холодильными агрегатами, внешне похожими на камеры хранения на вокзалах. Каждая ячейка закрывается небольшой металлической дверцей, за которой расположена выдвижная полка. Хотя эти заведения достаточно крупны, порой мест в камерах не хватает, и трупы укладываются на металлические носилки в свободном пространстве. Трупного запаха в таких моргах обычно нет: трупы охлаждают, а после вскрытия обрабатывают составом, затрудняющим разложение поверхностных тканей и устраняющим запах.
В некоторых населенных пунктах, где количество вскрытий невелико и накопление тел практически исключено, в целях экономии места и расходов холодильные агрегаты не устанавливаются. Сложность работы в таких моргах заключается в необходимости раннего проведения исследовательских мероприятий. Патологоанатому или судмедэксперту приходится работать и в выходные дни в связи с невозможностью продолжительного хранения трупов. И тем не менее, в отсутствие холодильных камер в таких зданиях висит постоянный трупный смрад, особенно выраженный летом.

Не хочется думать, и о том, что и в других помещениях. Это тяжело передать словами. С одной стороны - страшно интересно, но с другой, это не морг, который бросили, где-нибудь в рафинированной Швейцарии 5 лет назад. Нет. Это Россия. И больница, вовсе не брошена. Пес знает, что тут может быть за углом.

А за углом нас сразу же встречают столы с реактивами. Различного рода склянки от маленьких до огромных. Все почти пустые. Какая-то коробка с маленькими деревяшечками с номерами, и кем-то оставленная конфетка. Дальше стеклянный шкаф. Тут опять какие-то склянки, но уже с препаратами. Бегло просматривая бутыльки я отчетливо запоминаю только синьку. Какие-то красные коробки, свертки коричневой бумаги. Ничего из этого трогать не хочется.

Мой товарищ не фотографирует, поэтому уходит куда-то вперед. Я двигаюсь по его следам и выхожу в кафельный зал. Справа небольшая отдельная комнатка, напоминающая холодильник для туш, или советский душ, в котором вода лилась прямо на пол. Я медленно прохожу вперед, в этих помещениях меня встречает знакомый запах. Его не перепутаешь, его не забудешь. Возможно, так пахнет какой-нибудь медицинский препарат. Если вы когда-нибудь хоронили родственников, вы знаете, про какой запах я говорю. Он не неприятный, он не приятный, он никакой. Просто так пахнут покойники. И в этой небольшой кафельной камере пахнет именно так. Особенно сильно.

В самом зале два стола со сливом и подачей воды, для вскрытий. Каталка, пара забытых кем-то полотенец, швабра и резиновые тапочки. Ощущение, что кто-то из медперсонала отдыхал на этой каталке. Я бы не удивился: у этих людей нервы как канаты. Это у обывателя глаза лезут на лоб, а патологоанатом может и перекусить на рабочем месте.

В следующем помещении мы находим холодильники для мертвых тел. Два холодильника импортного производства, на шесть "предметов" каждый. Один открыт и пуст, второй почему-то открываться не хочется. Для того, что бы сделать пару фотографий металлических полок, хватит и этого. В этом же помещении в углу лежат деревянные бруски с полукруглыми пропилами - такие подкладывают под головы мертвецам. Дерево от времени стало темно-коричневого, даже черного цвета. Бруски вообще какие-то грязные, маслянистые и не очень сочетаются с чистотой белого кафеля.

*
возможно, это покажется интересным:

При вскрытии трупов неизвестных лиц или при исследовании частей расчлененного трупа обращают внимание на особенности одежды — ее фасон, размер, характер ткани, фабричные или иные метки, броские элементы фурнитуры, степень износа, следы ремонта, подробно описывают содержимое карманов. Кроме того, составляют словесный портрет, отмечают особые приметы и другие идентифицирующие признаки. Промерзший труп перед исследованием оттаивают при комнатной температуре. Никакая степень гнилостного изменения трупа или его разрушения не может служить предлогом для отказа от вскрытия.

Далее я делаю фотографии в скорбной комнате, где выдавали тела родственникам. Окна тут задрапированы плотной бордовой тканью. В середине небольшой пьедестал из черного кафеля. Забытая каталка и урны для цветов. В стенном шкафу лежат подушки, которые вкладывают в гроб и опять какие-то склянки. Я присматриваюсь к одной из них, но меня зовет товарищ опять ушедший куда-то вперед.

В коридоре чуть дальше взору фотокамеры открывается старинный шкаф. Это настоящая лавка сумасшедшего алхимика! Ощущение, что тут тысяча разных бутыльков, пробирок и баночек. На старых этикетках надписи на латыни, немецком и русском, конечно. Кое-где авторы препаратов обошлись просто химической формулой. В соседнем помещении вытяжной шкаф, возможно как раз для работы с препаратами.

Какой-то шум отвлекает меня. Шум снаружи и я иду к окну. Не к тому, через которое мы забирались, к другому. Я бросаю взгляд на огромную бутыль десятипроцентного формалина и смотрю на темную улицу. Здесь приоткрыта форточка и я прислушиваюсь. На улице воют собаки. Я стою и долго слушаю вой собак, холодной зимней ночью, в морге. Прекрасная экспедиция.