Что ты знаешь о солнце, если в шахте ты не был?

Настоящий смысл этого песенного горняцкого вопроса, в котором слышна скрытая выстраданная боль, понимаешь только тогда, когда хоть раз спустился в шахтовой клети в самое чрево земли.

Подвешенная на канате металлическая площадка летит вниз ровно и мягко. Пара минут — и ты на отметке 180 метров от поверхности. На неискушенного человека цифра может произвести впечатление: это же почти десять поставленных друг на друга девятиэтажек! Для подземного рабочего шахты имени Кирова, где я набираюсь впечатлений, такие метры — семечки. Все равно, что с фонариком в подвал дома спуститься.

Лава № 2585, куда меня ведет заведующий горными работами очистного блока предприятия Анатолий Тимофеевич Речкин, расположена ниже трехсот метров. Малость проехали на электровозе-"пассажире", убивая время анекдотами да игрой в карты, а потом потопали пешком под уклон по откаточным штрекам.

Вот здесь вспомнишь и затоскуешь о солнце. Земные недра — живой организм. Словно сопротивляясь хирургическому вмешательству — нарезке все новых и новых выработок, он заливает людей холодной водой, запасы которой в пластах кажутся неисчерпаемыми. Зазевался — угодишь ногою в колдобину, зачерпнешь сапогом из подземной реки и — три, турист, ноги до крови портянками. Опасны сквозняки-тягуны: если здоровьем хиловат, подхватишь шейный или грудной хондроз.

Анатолий Тимофеевич выступает в роли гида с охотой. Трудовой стаж его насчитывает десятки лет. Был одним из лучших на шахте имени Ярославского и Ленинском руднике начальником участка. Оттуда и ушел на пенсию в 1991 году. Директор "Кировки" Ивлев сразу сманил ценного мастера к себе. На шахте шла смена производственной политики, нацеленной на концентрацию работы в центральном поле, внедрение импортных очистных и проходческих комплексов, увеличение нагрузки на забой. Опыт настоящего профессора горного дела Речкина в этой ситуации очень пригодился. А демократичность, легкость в общении сделали его любимцем на шахте.

Ему есть что показать в своем хозяйстве любым гостям. До 80 процентов всех капитальных выработок на шахте крепится металлическими анкерами, начиненными ампулами с химическим затвердевающим раствором. Под ними еще и металлическая сетка. Кровля, борта выработок схватываются прочно, надежно, а крепь сама на редкость долговечна. Впечатляют и штреки, идеально забранные железобетонной затяжкой: как в метро! "Тут можно подземные кафе открывать! — советую Речкину. — Прибыль шахте пойдет!" "Подумаем!" — смеется легкий на подъем начальник блока.

Не удержавшись, он делает небольшой крюк, чтобы показать готовящуюся лаву 45 на пласту Болдыревском. Она заменила лаву 85, заряженную английским комплексом "Джой" и немецким комбайном "Айкофф". В 85-й добыча сдерживается искусственно. Из завидного выемочного столба шириной почти 240 метров и длиной в километр с февраля этого года уже выбрано 900 с лишним тысяч тонн угля. Но шахта в летние месяцы "подсела" с его реализацией. Склады забиты, и нужна небольшая передышка, чтобы продать товар и запустить эту новую лаву с миллионным запасом. Демонтировать и монтировать "Джой" будет здесь нелегко. Но позже Анатолий Тимофеевич с гордостью покажет нам немецкий грузоподъемник, который впервые будет работать на доставке в монтажную камеру секций комплекса и другого оборудования. Эдакий мини-"БелАЗ" с огромными колесами и наращиваемой погрузочной площадкой для грузов в десятки тонн. Под него проходчики и ведут на наших глазах выработки большего сечения, чтобы чудо-машина, не дающая под землей никаких газовредных выбросов, бегала легко и свободно. В этом плане до "кировцев" другим шахтам пока далеко. И гордятся здесь, что именно "кировцам" на руднике доверили дорогостоящую технику. Добавлю: доверили по праву.

Директор Ивлев — мужик пробивной и убежденный в исключительности своих специалистов. Наверное, доля правды в том есть. Пенсионера Речкина-то он не проглядел, быстро "запустил" в дело. Руководитель блока поддержал идею дирекции быстрее доработать лавы на Южной прирезке, сконцентрировавшись на центральном поле: тогда появится возможность маневрировать целым набором высвобождающегося оборудования. Уже сегодня проходка целого ряда промежуточных бункеров, ликвидация с внедрением сети ленточных конвейеров электровозной откатки и другие технические нововведения позволили "Кировке" довести производительность труда на одного горнорабочего до ста с лишним тонн в сутки. Она в последние годы держится на таком уровне далеко не на всех шахтах России.

...Через час дохлюпываем, наконец, до конвейерного штрека 85-й лавы.

— Ага, вот она, красавица! — загораясь глазами и невольно ускоряя шаг, восклицает Анатолий Тимофеевич. Ему очень хочется, чтобы мы поняли и оценили его эмоции. — Вот на чем должны работать все наши шахтеры, ребята! Польский ленточный конвейер "Гварек-1200". Имел начальную длину 1800 метров, теперь сократился, конечно: лава дорабатывается. Лента резино-тканевая, прочная. И удобная, трапециевидная. Видите, как уголек идет, а? Ни крошки не просыплется. А мощность! Три редуктора стоят, что хотите? Только режь уголек, не ленись. Я когда на эту реку угольную смотрю, у меня душа поет. Одно слово— красиво.

Первым встречает нас внизу лавы горнорабочий Юрий Кравченко. Он оформляет здесь крепь сопряжения, следит за качкой угля. Работы хватает. Именно потому, что "бездушная" зарубежная техника, привыкшая у себя нещадно эксплуатировать рабочий класс, не дает передышки и нашим горнякам. 134 секции у комплекса, куча разных шлангов. И ничего до сих пор не сломалось, не порвалось. Передвижчики секций Виктор Ивашов и Сергей Обухов только на пару минут оторвались от рукояток, зашумели еще издалека: "Что такое? Зарплату, что ли, дают?" Горный мастер Михаил Стригин, тихий и интеллигентный, блеснул очками: "Ну да, много захотели!" Вместе с горняками недовольство по этому поводу, кажется, выражает и земля. Суровые, мощные грохот и гул прокатываются над козырьками секций, сотрясая почву и вмиг бросая нас на корточки: ощущение, что попал в обвал в горах. Впрочем, то же произошло и в забое. "Ну что, все в порядке, штаны менять не требуется?" — гогочут вокруг очистники, поймавшие возможность лишний раз подшутить над гостями да блеснуть беззлобной шуткой. Им этот грохот обрушаемой за секциями кровли привычен. Комбайн идет ходко, захватывая шнеком пачку ценного грязево-жирного угля в 80 сантиметров. Такой длины и один шаг вперед у секций по забою: только успевай летать по нему вверх-вниз. Успевают. Заместитель директора по производству Владимир Абрамович Неустроев хвалился: никто с пластов мощностью 1,65 метра, как в этой лаве, по 8-9 тысяч тонн угля в сутки не выдавал. По шесть стружек в смену отрезают на 4-м участке. Но ведь техника-то! По верху и низу забоя проехал — пятьсот тонн ушло на конвейер. Всего час работы, вместе с зачисткой дорожки. В марте здесь установили рекорд России, добыв за месяц 190 тысяч тонн. Никто не сомневается, что попозже из новой лавы выдадут много больше. Да и видно: те же комбайнеры Андрей Волков, Николай Задков работают без прохладцы, но и без нервотрепки. Не только потому, что у одного 13, у другого 15 лет подземного стажа. Просто немцы умеют делать технику. Если бы мы не сидели семьдесят лет за "железным занавесом", такой техники имели бы уже вдоволь, радовались условиям труда и не боялись за технику безопасности. Звеньевой Юрий Иванович Зенин молча и грустно кивает головой: да, это так, что лукавить...

Какой русский не любит быстрой езды и перекура! Садимся на основания секций, говорим "за жизнь". А беда нынче у всех работяг одна — невыплата зарплаты. Участок № 4 самый передовой, а денег горняки ждут только за март. Потребителей у шахты много, да вот только "живых" денег от них не дождешься. И зарплата-то на руки — чуть больше двух тысяч рублей. Несоразмерно с условиями горняцкого труда. Я вон раз прошелся скрючившись, на полусогнутых вверх лавы каких-то двести метров и сильно задумался о смысле бытия и мягком стуле. Да угольной пыли вдохнул три раза. А похлебай-ка ее шесть часов в каждую смену. А наберись сил, имея в "тормозке" хлеб да огурец с луковицей. Колбаса с салом попадает в рацион горняков лишь с получки.

— В газетах женщины уже дают брачные объявления, где указывают: "Судимых и шахтеров просим не беспокоиться", — горько иронизируют мои собеседники. — А когда-то при муже, работающем на хорошей шахте, жена могла, по желанию, быть домохозяйкой.

Говорят, кто старое помянет, тому глаз вон. Шахтерских глаз, простите, жалко. Ностальгия по прошлому — это едва ли не единственное, что нынешняя власть оставила людям некогда самой почетной профессии. Недавно ушел на заслуженный отдых знаменитый бригадир 4-го участка Григорий Петрович Тыщук. При нем и "Джой" осваивали, и тот самый рекорд выдали на-гора. В апреле на Всероссийском съезде шахтеров он выступал перед президентом Б. Ельциным. Задавал ему рвущие душу горняков вопросы. Почему губим родную угольную отрасль? Почему отправляем на биржу труда еще полных сил шахтеров? Что, какое наследство оставим нашим детям и внукам? Похоже, в пустоту ушли эта боль, эта тревога простого человека, мыслящего куда как государственнее многих теперешних кремлевских чиновников, знающих об угле меньше, чем о дровах, коими топят камины на своих роскошных дачах.

...И все-таки жизнь продолжается. Кажется, по законам кругового ее развития бежит назад электровоз, громыхая на стыках старенькими вагонами. Летит вверх та же клеть, выплюнув нас из подземной сырости в душный зной. Прихорашивается перед объективом фотоаппарата симпатичная и, несмотря на все передряги, веселая рукоятчица Наташа. Жизнь идет, окуная людей то в подземный холод, то в поверхностную теплоту, словно железную заготовку в руках кузнеца. Закаляются ли от этого их души или дают незаметные трещины от перезакалки? Хочется верить в первый вариант. Шахтеры — народ особой прочности. Дай вам бог веры и надежды на лучшее!

Автор данного материала уважаемый
Евгений Носырев, корр. "Кузбасса".